— Эх, внучек, внучек. Не расстраивайся, научишься еще играть на гитаре. Яков Алексеевич смотрит на старшего внука, а тот щиплет струны и в тихой, освещенной мягким светом комнате слышится негромкий, неуверенный гитарный перезвон. «У Тимошки есть гармошка. Только сядет он играть, видны ноги и гармошка, а Тимошку не видать...» — по-доброму смеется он над внуком.— Дай-ка гитару, внучек. Я сыграю.
Гибкость в пальцах у ветерана не та, что у мальчишки, конечно. И после ранения почти не сгибается палец. Но песня все-таки получается:
Отряд «Буревестник» под Минском стоит.
Отряд «Буревестник» фашистов громит.
Мы — вестники бури и мести святой,
И водит нас в бой Мармулев удалой...
— Деда, а деда, расскажи что-нибудь про войну.
А что рассказать? «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа...» Как метался, балансируя руками, по крышам радиозавода, на котором работал, в комбинезоне члена поста ПВО? Иногда после авианалета, а иногда и во время бомбёжки: к фугасам и немецким «зажигалкам» надо было успевать вовремя. И догадывался молодой дружинник, что это не «провокация со стороны противника», — как учили их во время срочной службы в РККА, — а война, масштабы которой трудно было тогда представить. Как невозможно было представить и всю глубину горя, обрушившегося на людей.
Когда горящий Минск заняли фашисты, он спрятал свой комсомольский билет и фотокарточки, где был снят в гимнастерке со знаками отделенного командира. Родственникам на Витебщину, которым выслал из армии такие же фотографии, написать не успел, поймут сами.
Время шло медленно, будто совсем не шло. Если на улице не было видно серо-зелёных мундиров патрулей, наведывался к другу-соседу Ивану Ботяновскому. Наблюдая за улицей, - не попасть бы в облаву, - говорили о том, как уйти в лес к партизанам. Но связи с ними все было, приходилось ждать. Из дома выходил всегда с оглядкой, потому что фашисты стали пытаться наладить работу радиозавода и искали в городе специалистов. Но кто-то сказал, что Яков Стрех работал там до войны, и он вынужден был явиться. Возвратившись с завода, как всегда, - к другу Ивану: что нового? Новости уже были, ждать оставалось недолго. И вот наконец едут втроем на «свадьбу»: партизанская связная Вера Плавник, Иван и Яков. Несколько раз их останавливают. Но пропускают: на свадьбу, на похороны можно, только не в лес. Сдался Париж, сдались Вена и Варшава, а белорусский лес не сдается…
— Деда, ты про бой расскажи, — просит внук.
Ладно. Про бой и про скрипку. В Загае, под Пуховичами, стоял сильно укрепленный гарнизон противника. Разведка установила, что в нем было 13 дзотов с ходами сообщения, в которых круглые сутки дежурили пулеметчики. Этот гарнизон гитлеровцы считали неприступной крепостью. Руководство бригады «Буревестник» решило эту «крепость» разгромить. Загай — деревня большая, в начале 40-х больше двухсот дворов, и в каждом были расквартированы немцы. С помощью местных жителей разведчики выяснили схему обороны гарнизона, узнали даже о том, что 17 мая должна произойти замена начальника гарнизона. Учтя все данные, командир бригады Михаил Мармулёв наметил провести операцию в ночь с 17 на 18 мая 1944 года.
Дзоты были обустроены на той стороне, что обращена к лесу, там же установлены пулеметные гнезда. Партизанские разведчики изучили систему вражеской обороны и ознакомили с ней всех, кто должен был принять участие в операции. К двум часам ночи отряд им.Кутузова, в котором воевал Яков Стрех, вместе с другими отрядами бригады «Буревестник» выдвинулся на Загай. Заняли исходные рубежи. Подтянулись остальные, их взвод зашел врагам в тыл. Однако планы партизан были неожиданно нарушены. В ночном небе послышался гул самолетов. По звуку партизаны определили, что это советские самолеты. А через несколько минут над Минском повисло несколько десятков мощных осветительных ракет и началась бомбежка города. В гарнизоне Загай прозвучал сигнал тревоги. Гитлеровцы заняли оборону, залезли на крыши домов и наблюдали не только за тем, как советская авиация бомбит военные объекты в Минске, но и за подступами к своему гарнизону. Командование бригады вынуждено было перенести время наступления.
Вскоре движение в гарнизоне Загай прекратилось, исчезли маячившие около дзотов силуэты фашистов. Наступал рассвет. А по партизанским цепям из уст в уста шепотом передавалось распоряжение командования бригады: «Ровно в три часа начать наступление». И вот был дан сигнал к наступлению. Цепи партизан поднялись и двинулись вперед, к укрепленным точкам гарнизона. Гитлеровцы открыли огонь лишь после того, как многие из партизан приблизились вплотную к дзотам.
И тогда тридцать партизанских пулеметов, две сотни винтовок и автоматов обрушили на фашистов шквал огня. В дзоты полетели гранаты. Половина укрепленных точек была захвачена сразу. Комиссар бригады Иван Рябухо с группой смельчаков ворвался в караульное помещение. Гитлеровцы выскакивали на улицу и сразу же попадали под огонь партизан. Пять дзотов пришлось брать штурмом. Особенно досталось взводу Николая Рогожина, в котором воевал Яков: он штурмовал дзот, расположенный на поляне севернее деревни. Из амбразур гитлеровцы непрерывно вели пулеметный огонь. Местность ровная, укрыться негде. Но недаром во время службы Яков овладел снайперским делом, он — отличный пулеметчик. Он точно бьет по заранее изученным целям, по силуэтам, по вспышкам, а чтобы корректировать точность стрельбы, в ленте у него каждый четвертый патрон трассирующий. Трассирующие пули мелькают светящимся пунктиром. Вот рядом вскрикнул раненый партизан. При штурме укрепления пали смертью храбрых Анатолий Бегельмон, Василий Зубко. Зажигательными пулями гитлеровцы подожгли два стога соломы и осветили поле боя. Казалось, дзот взять невозможно. Но командир взвода перехитрил врага. Он приказал пулеметчикам из-за укрытий вести огонь по амбразурам. Яков огнем пулемета прикрыл дерзкий бросок взводного и поляка Зигмунда Косецкого, одного из самых бесстрашных в отряде бойцов, которые, пригнувшись, метнулись к дзоту. Смельчаки быстро преодолели препятствия и подавили огневую точку. Прикладами своих автоматов и руками они начали сбрасывать землю и завалили амбразуры. Через дымоходную трубу слышались крики немцев. Предложение сдаться фашисты не приняли. Тогда Рогожин метнул в трубу гранату, но она взорвалась почти на поверхности, так как труба была перекрыта сеткой. Смельчака ранило и контузило. Тогда в дымоход бросил две гранаты Косецкий, и дзот навсегда замолчал.
В течение тридцати минут мармулевцы покончили с гарнизоном. В бою было уничтожено 12 дзотов, три караульных помещения и разгромлен штаб. Противник понес значительные потери. Тишина в Загае наступила только с рассветом. Партизаны забрали взятые в бою трофеи и с победой вернулись в лагерь. После разбора операции разошлись на отдых по землянкам. И как всегда, когда Яков ставил в пирамиду почищенный после боя дегтяревский пулемет, вокруг него собирались люди, потому что была у него подаренная в одной деревне каким-то стариком, отцом двух сыновей-фронтовиков, скрипка.
— Яша, сыграй «Бьется в тесной печурке огонь»...
Он медленно поднимал скрипку и вскидывал смычек, вокруг молча курили, а потом начинали подпевать люди.
Яков Стрех играл и на гармошке, на гитаре, на мандолине, и на цымбалах. Когда шел с цымбалами в другую землянку, пробираясь сквозь густой кустарник, и струны задевали ветки, партизаны говорили с улыбкой: «О, Стрех пошел!»... Один раз за такую «музыкальную провинность» Яков получил два наряда вне очереди от командира отряда за нарушение режима тишины. Цымбалы он носил в самодельном матерчатом чехле и попал как-то с ними под продолжительный дождь. Инструмент совсем покоробился, играть на нем стало невозможно и осталась в отряде одна скрипка. Командир взвода Николай Рогожин сказал тогда:
— Береги скрипку так же, как «дегтярева»!
Яков и берег ее, как «дегтярева», и сохранил до освобождения Беларуси от оккупантов.
— Деда, а где сейчас эта скрипка, почему ты ее с собой не принес?
Скрипку он подарил какому-то деревенскому мальчишке, когда пришла уже Советская Армия. Мальчуган так просил ее и так смотрел на него и на скрипку, что партизаны не выдержали и сказали: «Яша, отдай».
На партизанском параде 16 июля 44-го года Яков Стрех и его боевые товарищи снова вспомнили скрипку. Вспомнили все, кто слушал ее и любил. Юный стрелок Петька Гамбург, умевший прошмыгнуть под самым носом врага и разведать все, что прикажут, начальник штаба бригады «Буревестник» Петр Спиридонович Ловецкий, командир бригады Михаил Глебович Мармулёв, которому 15 августа 1944 года указом Президиума Верховного Совета СССР будет присвоено звание Героя Советского Союза, друг Якова Иван Ботяновский. На лицах у всех светилась радость освобождения и близкой победы над фашистской Германией.
На митинге выступил 1-й секретарь ЦК КП(б)Б, председатель Совнаркома БССР Пантелеймон Пономаренко. Он от имени руководства республики поздравил собравшихся с освобождением Минска и передал благодарность белорусского народа воинам-освободителям 1-го, 2-го, 3-го Белорусских и 1-го Прибалтийского фронтов. Затем состоялся исторический партизанский парад в честь освобождения города. В нем приняли участие свыше 30 тысяч партизан. Торжество транслировалось по радио, снималось на кинопленку. Как нельзя лучше торжественную и радостную атмосферу того дня передала белорусская газета «Звезда».
«Со всех концов освобожденной белорусской земли, вековых болот и лесов пришли сюда тысячи славных сынов и дочерей Беларуси, пришли в родную столицу. Обширная площадь ипподрома, куда ни кинь взгляд, заполнена стройными колоннами партизан. Их много, их тысячи, этих бесстрашных воинов, что мстили проклятым немцам за кровь и слезы матерей, отцов и детей, за руины и пепелища Беларуси... Подается команда: „Парад, смирно! Равнение на право! По отрядам, ша-а-гом марш!“ Оркестр играет походный марш. Перед правительственной трибуной первой проходит бригада имени Воронянского. Бригада за бригадой, отряд за отрядом идут народные богатыри. Идут чапаевцы, щорсовцы, чкаловцы, суворовцы, фрунзенцы, кировцы. Через площадь идут и идут колонны партизан, бригады „Пламя“, „Разгром“, имени Пономаренко, имени Брагина, „Большевик“, имени Ворошилова... Около трех часов торжественным маршем по площади проходят партизаны. Автоматчики, пулеметчики, артиллеристы, подрывники, минометчики и разведчики...»
Не обошлось на мероприятии без «казусов» и «политики». Так согласно сценарию исторического митинга 16 июля короткую речь произнесла представитель трудящихся Минска — «учительница тов. Попова». А вот начальнику Белорусского штаба партизанского движения Петру Калинину слово не дали. Петр Захарович лишь молча грозил кулаком с трибуны в сторону бригады «Буревестник». Было за что грозить...
Городской ипподром к этому времени был уже разминирован и поставлен под охрану партизанской бригады «Буревестник», которая стала лагерем здесь же в районе ипподрома. А на противоположном берегу Свислочи находился спиртоводочный завод — современный «Кристалл». Ничего хорошего из соседства партизан и спиртзавода не вышло.
Спиртзавод в Минске был пущен 7 июля и 10 июля здесь произвели первую сгонку огненной жидкости — 279 декалитров. А на следующий день секретарь Минского горкома КП(б)Б Фёдор Глебов доложил секретарю обкома Василию Козлову о прискорбном событии: 14 «буревестников» ворвались на спиртзавод, избили охрану из 5 партизан (бойцов из другого соединения), также избили директора завода и главного бухгалтера, после взломали замок склада и вывезли 200 декалитров спирта.
Партизанский парад в белорусской столице продолжался несколько часов. В 22.00 в небе над полуразрушенным, но свободным Минском прогремели залпы из 300 орудий. Огнестрельный салют стал завершением праздника первой большой победы, но впереди ещё ждали бои.
Участники того необычного парада не блистали ни строевой выправкой, ни единой формой, но было в нем столько неповторимого сурового и радостного, что у многих блестели на глазах слезы. В числе других Якову Стреху вручили тогда медаль «Партизану Великой Отечественной войны» I степени. С парада, сдавая оружие, они отправлялись кто куда. Кого-то переоденут в армейскую форму и отправят под Кенигсберг, на Магнушевский плацдарм, Зееловские высоты. А кто-то, в числе десятков и сотен комсомольцев, станет строителем тракторного и автомобильного заводов, будет восстанавливать столицу. И Яков Стрех будет восстанавливать родной радиозавод, — будущий завод «Горизонт», — на котором в разных должностях он будет трудиться до выхода на пенсию.
Этот парад Яков Стрех, как и все его участники, не забудет никогда. Расставаясь, пели они свои партизанские песни. Песни о погибших в боях товарищах и про свой «Буревестник».
— Жаль, скрипки твоей нет, — сказал кто-то из партизан.
— Ничего, будет другая скрипка. И песни свои мы не раз еще вспомним.
И вспоминали, ежегодно собираясь у памятника партизанам бригады «Буревестник», который находится в лесном массиве на границе Пуховичского и Узденского районов вблизи деревни Колодино на месте, где в январе 1944 года 447 бойцов — «буревестников» 9 дней противостояли 6 тысячам фашистских солдат, участвовавшим в крупной карательной экспедиции. На месте, где дрались, радовались победам и скорбили о погибших товарищах: Яков Стрех, старшая медсестра столичной клиники Мария Кусакина, работник Музея истории ВОВ Петр Ловецкий, электрик одного из стройуправлений Минска Иван Ботяновский, шофер таксомоторного парка Виктор Зыков, начальник межколхозной передвижной колонны Михаил Мормулёв и их боевые товарищи.
...Редко рассказывал внуку дед столько интересного.
— Деда, а сыграй еще что-нибудь «партизанского».
Яков Алексеевич берет гармошку:
Из темного леса
И топких болот
Мы ночью выходим
В далекий поход...
Автор: Артур Стрех